Неточные совпадения
Между тем Аркадий Павлыч расспрашивал старосту об урожае, посеве и других хозяйственных предметах. Староста отвечал удовлетворительно, но как-то вяло и неловко, словно замороженными пальцами кафтан застегивал. Он стоял у
дверей и то и дело сторожился и оглядывался, давая дорогу проворному камердинеру. Из-за его могущественных плеч
удалось мне увидеть, как бурмистрова жена в сенях втихомолку колотила какую-то другую бабу. Вдруг застучала телега и остановилась перед крыльцом: вошел бурмистр.
— Делайте, что хотите, — отвечал им сухо Дубровский, — я здесь уже не хозяин. — С этим словом он
удалился в комнату отца своего и запер
за собою
дверь.
Перебоев не отходит от открытой настежь
двери, в которую уже вошел новый клиент, и наконец делает вид, что позовет дворника, ежели дама не уйдет. Дама, ухватив
за руку сына, с негодованием
удаляется.
Удалились мы из детской и сидим
за шкапами, а эта шкапная комнатка была узенькая, просто сказать — коридор, с
дверью в конце, а та
дверь как раз в ту комнату выходила, где Евгенья Семеновна князя приняла, и даже к тому к самому дивану, на котором они сели. Одним словом, только меня от них разделила эта запертая
дверь, с той стороны материей завешенная, а то все равно будто я с ними в одной комнате сижу, так мне все слышно.
— Нет, уж обойдитесь как-нибудь без прав; не завершайте низость вашего предположения глупостью. Вам сегодня не
удается. Кстати, уж не боитесь ли вы и светского мнения и что вас
за это «столько счастья» осудят? О, коли так, ради бога не тревожьте себя. Вы ни в чем тут не причина и никому не в ответе. Когда я отворяла вчера вашу
дверь, вы даже не знали, кто это входит. Тут именно одна моя фантазия, как вы сейчас выразились, и более ничего. Вы можете всем смело и победоносно смотреть в глаза.
На этом месте разговор по необходимости должен был прерваться, потому что мои путники въехали в город и были прямо подвезены к почтовой станции, где Аггей Никитич думал было угостить Мартына Степаныча чайком, ужином, чтобы с ним еще побеседовать; но Пилецкий решительно воспротивился тому и, объяснив снова, что он спешит в Петербург для успокоения Егора Егорыча, просил об одном, чтобы ему дали скорее лошадей, которые вслед
за громогласным приказанием Аггея Никитича: «Лошадей, тройку!» — мгновенно же были заложены, и Мартын Степаныч отправился в свой неблизкий вояж, а Аггей Никитич, забыв о существовании всевозможных контор и о том, что их следует ревизовать, прилег на постель, дабы сообразить все слышанное им от Пилецкого; но это ему не
удалось, потому что
дверь почтовой станции осторожно отворилась, и пред очи своего начальника предстал уездный почтмейстер в мундире и с лицом крайне оробелым.
Он жил тихо, ходил бесшумно, говорил пониженным голосом. Иногда его выцветшая борода и пустые глаза высовывались откуда-то из-за угла и тотчас исчезали. Перед сном он долго стоял в буфете на коленях у образа с неугасимой лампадой, — я видел его сквозь глазок
двери, похожий на червонного туза, но мне не
удалось видеть, как молится буфетчик: он просто стоял и смотрел на икону и лампаду, вздыхая, поглаживая бороду.
И, сказав эти слова, Татьяна проворно
удалилась и заперла
за собою
дверь на ключ.
Эти горькие размышления были прерваны стуком в
дверь моего нумера. Как ни были мы приготовлены ко всяким случайностям, но стук этот всех нас заставил вздрогнуть. В комнату развязно вошел очень изящный молодой человек, в сюртуке военного покроя, вручил мне, Прокопу и Веретьеву по пакету и, сказав, что в восемь часов, как только стемнеет,
за нами приедет карета,
удалился.
С помощью Тита, который отнесся с несколько ироническим интересом к моему новому знакомству, мне
удалось придать себе довольно приличный вид, и ровно в восемь часов я встретился с Урмановым у генеральской калитки. Тит, последовавший
за мной на некотором расстоянии, прошел мимо и скроил уморительную гримасу, отчего мне стало неловко и смешно. Я готов был ретироваться, но было поздно: камердинер с военной выправкой уже почтительно открыл
дверь, и мы вошли…
(Уходит в другую
дверь. Решительная безнадежность приметна во всех его движениях. Он оставляет
за собою
дверь растворенную; и долго видно, как он то пойдет скорыми шагами, то остановится; наконец, махнув рукой, он
удаляется.)
Приехал заседатель Федосеев и тотчас после приезда пригласил нас к себе на въезжую избу. Передав нам несколько писем, он попросил других присутствующих
удалиться и сам запер
за ними
дверь. Подойдя затем к столу, он расстегнул форменный сюртук, как будто ему было душно, и стал набивать себе трубку. Он был, казалось, в каком-то затруднении и даже в некотором замешательстве.
Он послал
за приставом Адмиралтейской части и приказал ему немедленно явиться вместе с инвалидным офицером и со спасенным утопленником, а Свиньина просил подождать в маленькой приемной перед кабинетом. Затем Кокошкин
удалился в кабинет и, не затворяя
за собою
дверей, сел
за стол и начал было подписывать бумаги; но сейчас же склонил голову на руки и заснул
за столом в кресле.
Чернушка поспешно
удалилась, Алеша побежал
за нею,
дверь вслед
за ними сильно захлопнулась… и еще долго слышно было, как попугай кричал: «Дуррак! дуррак!»
— Лев Александрович! — многозначительно кивнул он предводителю из-за
двери — и тот сейчас же
удалился.
Потом она приблизила ко мне бледное, как мел, лицо с широко раскрытыми незрячими глазами и, погрозив огромным пальцем с нечистым ногтем,
удалилась, плотно прикрыв
за собой
дверь.
Грохольский нечаянно взглянул на Бугрова… Его глаза встретились с блуждающим взглядом обманутого мужа, и он не вынес. Он быстро встал, быстро поймал руку Бугрова, пожал ее, схватил шляпу и пошел к
двери, чувствуя
за собой свою спину. Ему казалось, что на его спину смотрит тысяча глаз. То же чувствует освистанный актер,
удаляясь с авансцены, то же самое чувствует и фат, которому дали подзатыльник и выводят с полицией…
Она верила в свой ум и надеялась спустить с рук это затруднение, пройдя его на компромиссах, которые, по ее соображениям, должны были ей
удаваться, а там наступит и желанная развязка с Бодростиным, и тогда можно будет выпроводить Ропшина
за двери вместе и с Гордановым, и с невиннейшим Висленевым.
Катерина Астафьезна побледнела, зашикала и бросилась запирать
двери,
за которые
удалился генерал, Александра Ивановна, подняв лицо от работы, тихо рассмеялась.
Она чувствовала во всем теле какую-то сладкую истому. Обыкновенно же она принимала графа в гостиной. Стеша
удалилась, и через минуту в будуар вошел Станислав Владиславович, плотно притворив
за собою
дверь и опустив портьеру. Княжна не обратила и на это внимания. Она была в каком-то полусне. Ей даже показалось, что вошел не граф, а «он», Николай.
Зоя Александровна выдержала спокойно этот взгляд, но лишь только Александрина исчезла
за дверью, княгиня покачнулась и ухватилась обеими руками
за спинку кресла. На побелевшем, как полотно, лице выразились неимоверное страдание и бессильная злоба. В таком положении она пробыла несколько минут. Наконец, собравшись с силами, неверной, слабой походкой она
удалилась в свой кабинет.
— Звоню; отворяет горничная, я вхожу, «Дома?» спрашиваю. Смешалась. — «Никак нет-с!» говорит. На столе в передней, стоит шляпа-цилиндр, — его шляпа, тоже с вытесненной золотом фамилией; я свою — поставил рядом. Я сперва хотел войти насильно, но вдруг гениальная мысль озарила меня! Я беру вместо своей его шляпу и —
удаляюсь… Обрадованная горничная запирает
за мной
дверь.
Дверь отворилась и лакей внес на серебряном подносе роскошно сервированный чай, поставил его на стол у турецкого дивана, недалеко у топившегося камина, и
удалился, плотно притворив
за собою
дверь кабинета.
Люси исполнила приказание и
удалилась, плотно затворив
за собой
дверь.
Служанка
удалилась, плотно приперев
за собою
дверь.